ПОСЛЕДНИЙ АВТОПОРТРЕТ
С фотографии в книге смотрит на меня красивая, еще не
начавшая стареть женщина: улыбка чуть тронула губы, в глу-
боких глазах застыла печаль. Может быть, она заранее пред-
видит все, что вскоре случится с ней? Тяжелую болезнь, свое
упорное, но, конечно, неравное сопротивление недугу. И
даже вот эту маленькую, увы, посмертно изданную книжку.
Сара Финкельштейнайте. Художница и литератор.
Прочерчиваю мысленно, кажется, совсем простой сюжет
человеческой жизни. Учеба в Вильнюсском университете,
работа в Национальной библиотеке имени Мартинаса Маж-
видаса… Что еще? Вот подсказки ее коллег: «…сколько же
энергии и фантазии вложила она в создание многочислен-
ных литературных экспозиций»; «иногда в печати появля-
лись ее переводы с литовского»; «…одновременно притя-
гивала к себе живопись: Сара была ветераном общества
народного искусства, ее работы экспонировались на худо-
жественных выставках, в том числе — пяти персональ-
ных…» Пунктир судьбы.
Любой из нас, уходя из жизни, уносит с собой тайну, —
настаивали древние философы. Ведь каждый человек —
целая Вселенная, которая вместе с ним рождается и умира-
ет. К счастью, «вселенную» Сары Финкельштейнайте мы
можем представить по ее живописи — натюрмортам, пей-
зажам. А один из них ожил на обложке сборника «Весен-
ний переулок», вышедшем — стараниями друзей и родных
Сары — в 1993-м, в трудную пору становления литовской
независимости, когда казалось: эпоха книгопечатания ста-
новится сказкой.
Помню свое волнение: я сразу воспринял эту книгу
как своеобразный автопортрет. С редкой цельностью
здесь была запечатлена «история души» — в ее искани-
ях, потерях, надеждах.
Сборник не оставлял сомнений и в другом: Сара Фин-
кельштейнайте обладала истинным литературным даром.
Но, как чаще всего бывает в жизни, он раскрылся лишь в
малой степени. Между тем литературный голос Сары, зву-
чащий в ее черновых тетрадях, был подлинен. Пожалуй,
особенно удачно она пробовала себя в жанре, где талант
встречается редко, а имитация невозможна. Я имею в виду
миниатюры, опубликованные в разделе «Мысли. Афориз-
мы. Парадоксы».
В одну строку Сара умела вместить многое, часто —
людские судьбы: «Сломанная спичка тоже горит». С по-
мощью метафоры она как бы многократно «спрессовыва-
ла» свой и чужой опыт: «Часы бездомные — бездонные ча-
сы». Дневниковость сборника выходит в этом разделе на
первый план. Очевидно, что афоризмы Сары рождались
прежде всего не для печати. Кажется, это она себе повторя-
ла настойчиво: «Не смотрись в зеркальце, когда идешь по
льду». Или: «Если не знаешь, с чего начать, за что взяться,
начни с себя». Конечно, в записях Сары преломилась и та
эпоха, с которой мы до сих пор еще не расстались оконча-
тельно и которая безжалостно испытывала человека: «Чем
больше, чаще и упрямее говоришь Правду, тем меньше,
реже и неохотнее ей верят».
Внутренняя жизнь Сары была полна драматизма еще
по одной причине: у нее не было своей семьи. Тема нераз-
деленной любви проходит через многие произведения Са-
ры, но проходит без надрыва и сентиментальности. Напро-
тив, она обронит язвительно: «Хватит примерять на себя
фамилии чужих мужчин». Для жизни души, знала Сара,
гораздо страшнее не одиночество, но ситуация, которую
она тоже очертила одним предложением — «Объявление:
потеряла себя».
Негромкое мужество, как уже понял читатель, было
органичным свойством ее характера. И Сара вовсе не «пре-
одолевала» одиночество — в одиночестве она прислушива-
лась к себе, заново открывала мир. Что ж, с древности
это — один из способов познания. Здесь и традиция истин-
ной культуры, которую тонко чувствовала Сара. В ее тетра-
дях я не раз находил перекличку с духовными единомыш-
ленниками, вечными странниками, живущими в разные
века: «Одиноко идущий ты — это я».
Сара писала и стихотворные миниатюры. В них тоже
есть исповедь, психологически сжатое пространство чело-
веческой жизни. Примечательна, например, зарисовка
«По мотивам китайского гороскопа»:
Ты смотришь на меня, но не видишь еще
меня. А когда увидишь, наверное, будет уже поздно.
Я состарюсь, тебя дожидаясь. А дождавшись,
уже забуду о тебе.
Самый большой раздел в книге составили переводы
небольших рассказов, стихотворений в прозе, эссе литов-
ских писателей — Й. Микелинскаса, В. Римкявичюса, В.
Бразаускаса, Шатриес Раганы, Г. Пяткявичяйте-Бите, Й.
Билюнаса, В. Гедры, Д. Мушинскаса, Л. Бушмы, Э. Легуте,
Д. Жилайтите, Т. Венцловы… Я перечислил эти имена, ду-
мая не о месте авторов в хрестоматиях — помня о том, как
«встретились» они в книге Сары Финкельштейнайте. Ко-
нечно, переводы свидетельствуют о литературном вкусе
Сары, хотя в немалой степени — это тоже очень личные
строки. Ведь переводчик искал в чужом вдохновении от-
клик на собственные раздумья и боль.
Еврейская тема почти отсутствует в этой книге (планы
Сары не сбылись), зато в сборнике явственно различима
интонация еврейских мудрецов, идущая через века.
…Вспоминая немногие свои встречи с Сарой, воз-
вращаюсь к теме, с которой начал эти заметки. Пред-
чувствовала ли она смерть, знала ли свою судьбу? Тут
нет ничего удивительного — тут свойство многих твор-
цов. Вот и Сара писала:
Смерть подбирается ближе и ближе.
Смерть забирает друзей и родных,
чьих-то отцов, матерей и чужих…
Боже, уйми ее, если ты слышишь.
Пусть убирается. Хочется жить!
О вечном преодолении смерти творчеством жизни
наверняка думал и читатель этой маленькой книги-
исповеди. Не зря мой друг еврейско-литовский поэт
Альфонсас Буконтас, хорошо знавший Сару и так много
сделавший для того, чтобы ее сборник увидел свет, на-
писал в предисловии:
«Светлая тень Сары, сошедшая со страниц этой книги,
провожает нас в таинственных дворах старого Вильнюса, в
разбуженных весной переулках и тихо говорит о том, что
скоро кончается, и о том, что закончиться никогда не мо-
жет. Сосредоточимся же и услышим!»
Вслушиваясь сейчас в голос Сары Финкельштей-
найте, я снова вспоминаю тех еврейских интеллигентов,
которые сделали только первые шаги по нашей общей
дороге из «духовного Египта». Не успев, как правило,
осуществить свой дар, успели вникнуть в суть древних
слов: встань и иди…
1993