ДНЕВНИК ОДНОГО ЕВРЕЯ
В начале девяносто второго года в Иерусалиме мела
метель. Такой зимы не знали здесь лет сто. Пешеходы то-
нули в сугробах, машины выделывали на дорогах пируэты,
ураган легко надламывал пальмы. В те дни я читал руко-
пись, которая, как и метель, возвращала меня в Россию. На
первой странице стояло: Аб Мише, «Черновой вариант».
Автором был недавний репатриант из Москвы — в миру его
звали Анатолий Абрамович Кардаш.
Произведение это, не похожее ни на какие другие,
имело и свою — необычную — судьбу. Рукопись еще не бы-
ла издана отдельной книгой, но о ней знали многие. Сна-
чала «Черновой вариант» приобрел известность в «самиз-
дате», потом — в отрывках — начал «гулять» по страницам
российских и израильских изданий. Наконец, знаменитый
литературный критик Лев Аннинский опубликовал о руко-
писи (!) Аб Мише большую и, как всегда, яркую статью в
одном из московских журналов. Там были такие слова:
«…огромное, фундаментальное исследование еврейского
вопроса, затрагивающее все области гуманитарного знания
и все этапы тысячелетней диаспоры».
Признаюсь: мне непросто сейчас представить читате-
лю произведение Аб Мише. Непросто передать дерзкий
замысел автора. Начну с того, что сразу бросалось в глаза и,
конечно, удивляло, настораживало. Многие главы «Черно-
вого варианта» почти целиком состоят из …цитат. Причем,
иногда эти выписки очень длинны — занимают по не-
скольку страниц, текут себе привольно, прерываясь лишь
кратким (в одно-два-три предложения) комментарием ав-
тора. Может быть, перед нами хрестоматия?— спрашивал я
себя. Нет, это не так. Цитаты здесь совсем не нейтральны:
порой продолжая друг друга, они чаще спорят между со-
бой. Книга-диспут? Однако и это не точно. Тем более что
нередко скрепляет цитаты не проблема, идея, но какая-то
ассоциация, не сразу понятная читателю, какой-то образ,
промелькнувший в авторской памяти.
Однажды я догадался: Аб Мише написал исповедь. Да,
исповедь, которая построена очень непривычно для нас.
Автор нередко говорит с помощью чужих слов, но выража-
ет выстраданное, свое.
Наверное, кому-то покажется, что здесь есть противо-
речие между главной, сокровенной сутью этого повество-
вания и его литературной формой. Противоречия нет. Ведь
перед нами — хроника «расследования» еврейской исто-
рии. Или даже так: дневник познания истории человечест-
ва через призму еврейской судьбы. Субъективность взгляда
не только не отменяет, но предполагает особую точность в
изложении материала. Конечно, «итоги» расследования
как бы заранее известны, но Аб Мише должен был пере-
проверить их для себя. Не каждый решится, думал я: за
формулами ученых, цифрами, политическими програм-
мами, сбивчивостью писем — кровь. Аб Мише решился.
Почему и как он однажды пришел к мысли начать
свое расследование? Ответ, по-моему, очевиден. Анатолий
Кардаш, как и все мы, принадлежал к «безмолвному» со-
ветскому еврейству. Жили: забывая родной язык, не зная
традиций, теряя национальную культуру. Но, как известно,
исход из египетского плена регулярно повторяется в еврей-
ской истории. Процесс этот всегда начинается не только с
подвига вожаков, но и с попыток отдельной личности по-
знать самое себя — корни, дальнее и близкое прошлое. С
попытки победить в себе раба. Конечно, такой процесс са-
моосмысления необходим и народу в целом, если только
тот хочет выжить, обрести новое дыхание.
Итак, путь в символическую «пустыню». Где прошел
он для Аб Мише? Перед читателем — Древняя Греция и
Рим, Египет, Испания, Португалия, Франция, Германия,
Польша… Но если говорить точнее, первая и главная ос-
тановка в этом маршруте — Страна Антисемития. Вот ее
контуры: «универсальная система ненависти», грани-
цы — «вне географии и этнографии», легко проходят «по
землям, по душам». Ничуть не стараясь упрощать, Аб Ми-
ше анатомировал эту систему. Выделил фундаментальные
основы: идеология, история, право. Рассмотрел формы и
технику осуществления, области «применения» и прояв-
ления: наука, здравоохранение, культура, любовь, развле-
чения, школа (конечно_____, в некоторые понятия автор заранее
вкладывает иронический смысл). Аб Мише вгляделся и в
лица: вожди, сподвижники, элита, рядовые… Да, огромная
страна: в сущности, начало ее положено Каином (извечные
«семена зла»). Главные же законы жизни этой страны ев-
реи помнят едва ли не генами: всегда и во всем виноват
чужой, беззащитный, чаще всего — еврей. А потому, путе-
шествуя по разным векам, Аб Мише обнаружит одно и то
же: «…кровь зарезанных стояла в синагоге повыше поро-
гов». А потому: «Такой-то город взят — погром. Такое-то
местечко потеряно — погром. По дороге наступления — по-
гром. По пути отступления — погром».
Симптоматично, что «загадка» антисемитизма мучает
прежде всего самих евреев: наиболее совестливые в порыве
самобичевания пытаются найти хоть какую-то правоту у
оппонентов, понять хоть какие-то доводы своих гонителей
(здесь и причина кажущегося таинственным еврейского
антисемитизма). Напрасные терзания! — многократно
убеждался Аб Мише. Ведь антисемитизм, в конце кон-
цов, — это не проблема самих евреев. Это — взгляд на мир,
своеобразная лакмусовая бумажка человечества. Антисе-
митизм, — говорил Жан-Поль Сартр, которого так любит
цитировать Аб Мише, — это «страх перед проблемами че-
ловеческого существования», страх «самого себя, своего
сознания, своей свободы, своих инстинктов, своей ответст-
венности, одиночества, перемен, общества и мира — одним
словом, всего, только не евреев». Причем «страсть к анти-
семитизму нисколько не требует стимуляции извне: она
опережает события, которые могли бы ее спровоцировать,
она сама их изобретает, чтобы получить возможность най-
ти в них для себя пищу…» История легко подтверждает и
другую мысль Сартра: хотя образ еврея наиболее удобен
для антисемита, фобия допускает замену — функцию евре-
ев могут выполнять интеллигенты, негры, армяне, цыга-
не… (сегодня на развалинах советской империи мы видим
многовариантность выбора!)
Ведя поиск истины в лабиринтах переменчивой, одна-
ко неизменно жестокой по отношению к евреям истории,
Аб Мише задумывался о психологии времени и — психоло-
гии отдельной личности. Праведника и подлеца, убийцы и
жертвы, героя и того, кто так хотел остаться в стороне. Аб
Мише умеет почувствовать психологию даже в повороте
фразы, в умолчании, оговорке. Поучительно наблюдать
вместе с автором плетение словесных кружев, когда госу-
дарственные мужи виртуозно меняют «точки зрения» на
еврейский вопрос. Или — следить за тем, как попадают в
паутину антисемитизма ученые, писатели. Если говорить о
мастерстве психологического письма Аб Мише, нельзя не
вспомнить главу «Фото». Вся глава — восемьдесят маши-
нописных страниц — это уже не подлинная, но мнимая ци-
тата. Искусная имитация, за которой — безыскусная,
страшная правда. Погрузившись в документальный мате-
риал, Аб Мише реконструировал строй мысли и речи од-
ной из безымянных участниц восстания в Варшавском гет-
то. Мы как бы вглядываемся в фотографию, обошедшую
потом мир: девушка в мужской кепке, распахнутом пальто,
дешевых бусах; рядом — эсэсовец, который целится в нее
из автомата. Где-то невдалеке другой: хочет запечатлеть
эту сцену — на «долгую память»? Вот-вот ее убьют. Но за
несколько минут до смерти она расскажет будущему о себе
и своих товарищах. «Я говорю сейчас их голосами… Я не
выдумаю ни одного факта, ничего не прибавлю, не украшу
для занимательности — я не совру, не имею права, да у ме-
ня просто нет времени на сочинительство, даже поправить
сбившуюся кепку мне некогда. Только бы успеть, пока этот
тип возится с фотоаппаратом…»
И еще одним была уникальна книга Аб Мише. Сама по
себе она тоже представляла собой редкий, такой необходи-
мый документ — для социолога, психолога, историка со-
ветского еврейства. Ученые, к примеру, перечитают даже
список авторов, которых «допрашивал» в ходе своего рас-
следования Аб Мише. Вроде бы конгломерат: Л.Толстой,
Л.Безыменский, Л.Фейхтвангер, В.Короленко, Л.Гинзбург,
З.Косидовский, М.Горький, И.Эренбург, Анна Франк,
В.Гроссман… М.Нильсен, И.Тенеромо, Г.Фаст, Э.Рассел…
Великие_____, малоизвестные, забытые имена. Именно их кни-
ги, статьи, письма (иногда даже только исторический ком-
ментарий к тем или иным трудам) по-своему формировали
сознание советского еврея в 60–80-е годы. Характерны са-
ми по себе и повороты, прозрения, тупики мысли автора
«Чернового варианта».
Завершив книгу, он прошел, может быть, самую важ-
ную часть своего пути по «пустыне». Поставив точку, не
случайно вывел рядом с названием еврейское имя — Аб
Мише. Что осталось там, в первом, «черновом варианте»
его жизни? Детство: родился в тридцать четвертом в Киеве;
когда репрессировали отца, мать долго скрывалась от аре-
ста; рос в провинции — сначала в Средней Азии, в эвакуа-
ции, потом в поселках и городках, где разрешали жить
вышедшему из лагеря отцу. Юность: антисемитизма, ка-
жется, не чувствовал, его, вроде бы, и не было в Сибири,
где Анатолий учился в Омском машиностроительном ин-
ституте. Но вдруг припомнил, как сон, в нашем разговоре:
«Почему-то я радовался, что не похож на еврея…» Зре-
лость: работал в Харькове, на «почтовом ящике», защитил
диссертацию; жизнь таяла, уходила в никуда, теряла
смысл. В поисках этого смысла он и задавал себе вопросы:
кто я в этом мире; почему страдал и страдает мой народ;
вечен ли антисемитизм; как остаться собой в бесчеловеч-
ных обстоятельствах тоталитаризма?
Впрочем, здесь уже начинаются страницы его днев-
ника. Там «детские» вопросы эти конкретизируются,
обрастают плотью истории. А еще в «Черновом вариан-
те» звучит мелодия — то нежная, лиричная, то насмеш-
ливая, бравурная, то скорбная. Соглашусь с Львом Ан-
нинским: «…книга, построенная на выдержках из дру-
гих книг, — не “научна”, она музыкальна от первой до
последней строки». Я думаю, это своеобразный показа-
тель глубинной точности «Чернового варианта»: ведь му-
зыка лучше всего фиксирует внутреннюю жизнь лично-
сти, движения души.
…Снова вернусь в прошлое. В двадцать восемь лет у
него обнаружили злокачественную опухоль, уже были ме-
тастазы. Безнадежно — так понял Анатолий диагноз вра-
чей, когда однажды ночью выкрал и прочитал «историю
болезни». Он рассказывал мне об этом, чуть смущаясь, бо-
ясь сбиться на пафос: «…Только сам я был уверен: выскочу,
выкарабкаюсь; поправившись, гадал: для чего же судьба
подарила мне жизнь?»
Завершив «Черновой вариант», Аб Мише уже мог от-
ветить на этот вопрос. Опыт самопознания состоялся. По-
том он репатриировался в Израиль, начал работать в ме-
мориальном комплексе «Яд ва-Шем». Опять шли годы.
Выходили его книги, несуетно притягивающие читателя —
«Внимание: евреи!», «Черновой вариант», «Посреди вой-
ны. Посвящения», «У самого черного моря», составленная
им антология «Холокост. Убийство евреев в 1933–1945 гг.»
Но это уже другой сюжет. А я, вспоминая нашу первую
встречу с Аб Мише в заснеженном Иерусалиме, часто ду-
маю: идти по «пустыне» легче, когда точно знаешь глав-
ное — откуда и куда идешь…